Если в фильме Тима Бертона на стене висит ружье, то его играет Джонни Депп.
Всё было давно, никто уже и не помнит,
как в городе старом детишек катали пони,
направо, мимо цирка, потом под арку.
На праздниках были маленькие подарки,
На горе рыдали горько, собравшись вместе,
На свадьбу дарили улыбки каждой невесте,
На похороны толпою брели за гробом,
И небо плакало с ними дождем багровым.
И черного было не выдумать, не навлечь им,
А осень бросала листья шарфом на плечи,
Зимой становилось жутко и выли баньши,
Узорный флюгер скрипел на высокой башне,
Но было тепло в домах, одеяла грели,
Но пели для них веселые менестрели,
И дети друг другу рассказывали страшилки,
Чтоб видеть во сне мостки, резеду, кувшинки.
Чтоб к завтраку были гренки и чай с повидлом,
Из окон было горы и реку видно,
В рассветной дымке зерно выносили курам
Большие женщины - статны и белокуры,
Мужчины ковали коней и ремесла знали,
На ратуше каждый день поднимали знамя,
И пахло корицей, льном, мукой толоконной
От тех, кто вступал в субботу в мир колокольный.
Свеча в окне, дрожа, оплывала воском
Однажды вечером в город вступило войско.
Таких же, как те, что здесь безвремённо жили.
От тяжести копий дрожали в ладонях жилы,
Оркестр рыдал и рвал на гитарах струны.
От грязи и пота волосы слиплись в струпья.
А город не знал - бояться, бежать, молиться
За этих, у которых война на лицах.
Но шли. И за ними улица пахла солью.
Но утром над городом встало большое солнце.
И войско увидело в удали бесшабашной,
Что есть вокруг дома, купола и башни.
И есть брусчатка, ветер, песок и камни.
Но хлебом не пахнет от старых ворот пекарни,
Но рыбаки не тянут сырые шкоты.
И дети не чертят классики возле школы.
...
Собрались быстро. Вещи не паковали.
Остались инструменты у наковален.
Кто смог что взять под силу его умишка
Кольцо. Письмо. Игрушка. Плюшевый мишка.
Ушли туда, где никто их уже не тронет,
Где старый король сидит на сосновом троне,
Где их ловили, любили и баловали
Большие люди с песьими головами.
Большие люди с маленькими руками.
Где строили им дома - из воды, песка ли...
И солнце всходило ночью на три секунды
Где женщины стриглись, раз косы у них секутся.
И хвастались друг другу "У нас вот дома".
Большие люди носили их на ладони.
И каждый говорил: "Я здесь не один и..."
И солнце всходило. И все же оно всходило.
Прошли века, года, ерунда, минуты,
И если кому-то было здесь не уснуть, то
Ему приносили сырую настойку щебня
И лунный свет (как солнца весьма ущербный).
Кормили кротов, как будто они коровы,
Смешные женщины, тонки и чернобровы,
И мир просыпался - крупинчатый, серый, синий.
И дети рождались - поскольку их не спросили.
...
А я просыпаюсь с утра в голубином гаме,
Антенны кренятся, как ноты в унылой гамме.
Мне кажется, что приснился мне старый Гамельн.
Ну, точно, без крысолова, но старый Гамельн.
И я готовлю на завтрак повидло, гренки,
Кладу их на тщательно вымытую тарелку.
И чай, конечно с запахом льна и груши.
Кольцо. Письмо. Засаленная игрушка.
И день впереди - я знаю, тоска, тоска же.
А старый король - ну что же он мне расскажет?
Как сталь не хотела без жара в кольцо коваться,
Как дети чертили классы обломком кварца.
Как мир после их прихода предстал огромным,
Как их следы исчезали в дожде багровом.
Как мир проносился составом чужим, товарным,
И солнце вставало. И все же оно вставало.
как в городе старом детишек катали пони,
направо, мимо цирка, потом под арку.
На праздниках были маленькие подарки,
На горе рыдали горько, собравшись вместе,
На свадьбу дарили улыбки каждой невесте,
На похороны толпою брели за гробом,
И небо плакало с ними дождем багровым.
И черного было не выдумать, не навлечь им,
А осень бросала листья шарфом на плечи,
Зимой становилось жутко и выли баньши,
Узорный флюгер скрипел на высокой башне,
Но было тепло в домах, одеяла грели,
Но пели для них веселые менестрели,
И дети друг другу рассказывали страшилки,
Чтоб видеть во сне мостки, резеду, кувшинки.
Чтоб к завтраку были гренки и чай с повидлом,
Из окон было горы и реку видно,
В рассветной дымке зерно выносили курам
Большие женщины - статны и белокуры,
Мужчины ковали коней и ремесла знали,
На ратуше каждый день поднимали знамя,
И пахло корицей, льном, мукой толоконной
От тех, кто вступал в субботу в мир колокольный.
Свеча в окне, дрожа, оплывала воском
Однажды вечером в город вступило войско.
Таких же, как те, что здесь безвремённо жили.
От тяжести копий дрожали в ладонях жилы,
Оркестр рыдал и рвал на гитарах струны.
От грязи и пота волосы слиплись в струпья.
А город не знал - бояться, бежать, молиться
За этих, у которых война на лицах.
Но шли. И за ними улица пахла солью.
Но утром над городом встало большое солнце.
И войско увидело в удали бесшабашной,
Что есть вокруг дома, купола и башни.
И есть брусчатка, ветер, песок и камни.
Но хлебом не пахнет от старых ворот пекарни,
Но рыбаки не тянут сырые шкоты.
И дети не чертят классики возле школы.
...
Собрались быстро. Вещи не паковали.
Остались инструменты у наковален.
Кто смог что взять под силу его умишка
Кольцо. Письмо. Игрушка. Плюшевый мишка.
Ушли туда, где никто их уже не тронет,
Где старый король сидит на сосновом троне,
Где их ловили, любили и баловали
Большие люди с песьими головами.
Большие люди с маленькими руками.
Где строили им дома - из воды, песка ли...
И солнце всходило ночью на три секунды
Где женщины стриглись, раз косы у них секутся.
И хвастались друг другу "У нас вот дома".
Большие люди носили их на ладони.
И каждый говорил: "Я здесь не один и..."
И солнце всходило. И все же оно всходило.
Прошли века, года, ерунда, минуты,
И если кому-то было здесь не уснуть, то
Ему приносили сырую настойку щебня
И лунный свет (как солнца весьма ущербный).
Кормили кротов, как будто они коровы,
Смешные женщины, тонки и чернобровы,
И мир просыпался - крупинчатый, серый, синий.
И дети рождались - поскольку их не спросили.
...
А я просыпаюсь с утра в голубином гаме,
Антенны кренятся, как ноты в унылой гамме.
Мне кажется, что приснился мне старый Гамельн.
Ну, точно, без крысолова, но старый Гамельн.
И я готовлю на завтрак повидло, гренки,
Кладу их на тщательно вымытую тарелку.
И чай, конечно с запахом льна и груши.
Кольцо. Письмо. Засаленная игрушка.
И день впереди - я знаю, тоска, тоска же.
А старый король - ну что же он мне расскажет?
Как сталь не хотела без жара в кольцо коваться,
Как дети чертили классы обломком кварца.
Как мир после их прихода предстал огромным,
Как их следы исчезали в дожде багровом.
Как мир проносился составом чужим, товарным,
И солнце вставало. И все же оно вставало.
;
Вперёд : DDD
