Если в фильме Тима Бертона на стене висит ружье, то его играет Джонни Депп.
1.
Огня не добыть из мокрого кремня, не ври, не ври не мне,
Мы варвары, мы не вымершие не римляне,
Дохни на меня, замерзшей рукой протри меня,
Я сказка о мертвой царевне, потерянном времени.
2.
Каждое дышит стекло, во тьме умножаясь
На ноль по цельсию, на ледяную жалость,
Крот засыпает в норе, засыпает выход,
Вдыхает свой засушенный летом выдох.
Из мокрых цветов, из листьев сухих и палых
Рисую свою хохлому, свою гжель и палех,
Багряные кони бьются в холодных стойлах,
И время пришло опять выбирать достойных,
Согревшихся в золотой индевелой шерсти,
Звездой на груди, копытами стертых шествий,
Умеющих понимать неземные яства,
Умеющих плакать, но все-таки не бояться.
Достойных знать, что в мерзлой траве рассветной
Детеныш спит, глаза его гладит ветром,
Играет чакону Баха - рояль и лютня
Сухая полынь, чабрец, зверобой и лютик,
Мой Гензель ссыпает крошки в пустую колбу,
Мой Карлсон своим собакам не задал корма,
Мой Лель плетет венок из цветов и терна,
И все это - только полог, где спит детеныш.
Он спит в хохломе, в костроме, на юру, в пустыне,
Он видит сны - бездомные и простые,
И если он спит, то здесь невозможен случай
И конь сторожит его и чабрец колючий.
И он не проснется, смеясь - ему не до смеха.
Пусть мне, а не ему предоставят смету,
И если он виноват - не ему по счету.
И если спасется он - то кому еще-то.
По двадцать часов читать в ледяных трамваях,
Ломать ледок, когда я дверь открываю,
Дышать на скважину, нужное бормоча,
Над телом
Незамерзающего
Ключа.
3.
Герои сказок стоят в обнимку в ночи, что чернее дегтя,
И пальчик-с-мальчик листает книгу, в спешке ломая ногти,
Ни слова вечность ты не продашь им, ни слова архиерея
Сестра крапивные шьет рубашки, вплетая нити пырея.
И гроб на колесиках с барабашкой, и внучка, и конь соловый,
И бьет барабанщик, бьет барабанщик, ритм-секция крысолова.
И крыса-король, и крыса-герой, и синяя борода,
И вход в нору, укрытый корой, ведущую в никуда.
И слово "друг" и слово "ничей", загадка кота в мешке,
Алиса ищет связку ключей, забытую в пирожке,
И море, что заливает грот, горящий в пробирке спирт.
И теплый полог, хрустальный гроб, и снег, и детеныш спит.
И шерсть по ложу течет рекой, и рядом солнце лежит,
И конь охраняет его покой, и крот не пустит чужих,
И будет засуха, глад и зной, и ветер, и ураган,
Но спит детеныш, и сон сквозной струится по берегам.
Когда весна разломает страх, и силы иссякнут ждать,
То Гензель скажет: приди, сестра, ведь в горле скрипит наждак,
Не шей рубашки, не трогай яд, на флейты звук не иди,
Давно уже умер твой людоед с заснувшим копьем в груди.
Дракон убит, ледяная кровь впиталась в подножный корм,
И можно ступить на земной покров расхристанно, босиком,
Снегурочка тает, заплачет Лель, от слез прорастут цветы,
Детеныш катается по земле от счастья и только ты
4.
Смотришь в зеркало, но право,
Все, как прежде, все, как встарь,
Потемневшая оправа,
Переменчивый хрусталь.
И о прежнем не жалея,
Говоришь ему: Ответь,
Я ль на свете всех милее,
Всех прекрасней, правда ведь?
И молчит стекло, и ветер
Раздувает витражи
Я прекрасней всех, ответь мне?
Я милее, расскажи?
Стражники кропят рейнвейном
Скважины открытых ртов.
Я ль на свете всех мертвее
Мне ли спрашивать о том?
Я ль в гробу своем седею,
Спит на поле старый лис.
На златом крыльце сидели,
Да меня не дождались.
5.
Тепла не добыть из слов, так прости, прости меня,
Из злой лихорадки, больного огня простынного,
Последний трамвай звенит в унисон
С дождем. И луна большая.
И конь охраняет стеклянный сон
И я не мешаю.
Огня не добыть из мокрого кремня, не ври, не ври не мне,
Мы варвары, мы не вымершие не римляне,
Дохни на меня, замерзшей рукой протри меня,
Я сказка о мертвой царевне, потерянном времени.
2.
Каждое дышит стекло, во тьме умножаясь
На ноль по цельсию, на ледяную жалость,
Крот засыпает в норе, засыпает выход,
Вдыхает свой засушенный летом выдох.
Из мокрых цветов, из листьев сухих и палых
Рисую свою хохлому, свою гжель и палех,
Багряные кони бьются в холодных стойлах,
И время пришло опять выбирать достойных,
Согревшихся в золотой индевелой шерсти,
Звездой на груди, копытами стертых шествий,
Умеющих понимать неземные яства,
Умеющих плакать, но все-таки не бояться.
Достойных знать, что в мерзлой траве рассветной
Детеныш спит, глаза его гладит ветром,
Играет чакону Баха - рояль и лютня
Сухая полынь, чабрец, зверобой и лютик,
Мой Гензель ссыпает крошки в пустую колбу,
Мой Карлсон своим собакам не задал корма,
Мой Лель плетет венок из цветов и терна,
И все это - только полог, где спит детеныш.
Он спит в хохломе, в костроме, на юру, в пустыне,
Он видит сны - бездомные и простые,
И если он спит, то здесь невозможен случай
И конь сторожит его и чабрец колючий.
И он не проснется, смеясь - ему не до смеха.
Пусть мне, а не ему предоставят смету,
И если он виноват - не ему по счету.
И если спасется он - то кому еще-то.
По двадцать часов читать в ледяных трамваях,
Ломать ледок, когда я дверь открываю,
Дышать на скважину, нужное бормоча,
Над телом
Незамерзающего
Ключа.
3.
Герои сказок стоят в обнимку в ночи, что чернее дегтя,
И пальчик-с-мальчик листает книгу, в спешке ломая ногти,
Ни слова вечность ты не продашь им, ни слова архиерея
Сестра крапивные шьет рубашки, вплетая нити пырея.
И гроб на колесиках с барабашкой, и внучка, и конь соловый,
И бьет барабанщик, бьет барабанщик, ритм-секция крысолова.
И крыса-король, и крыса-герой, и синяя борода,
И вход в нору, укрытый корой, ведущую в никуда.
И слово "друг" и слово "ничей", загадка кота в мешке,
Алиса ищет связку ключей, забытую в пирожке,
И море, что заливает грот, горящий в пробирке спирт.
И теплый полог, хрустальный гроб, и снег, и детеныш спит.
И шерсть по ложу течет рекой, и рядом солнце лежит,
И конь охраняет его покой, и крот не пустит чужих,
И будет засуха, глад и зной, и ветер, и ураган,
Но спит детеныш, и сон сквозной струится по берегам.
Когда весна разломает страх, и силы иссякнут ждать,
То Гензель скажет: приди, сестра, ведь в горле скрипит наждак,
Не шей рубашки, не трогай яд, на флейты звук не иди,
Давно уже умер твой людоед с заснувшим копьем в груди.
Дракон убит, ледяная кровь впиталась в подножный корм,
И можно ступить на земной покров расхристанно, босиком,
Снегурочка тает, заплачет Лель, от слез прорастут цветы,
Детеныш катается по земле от счастья и только ты
4.
Смотришь в зеркало, но право,
Все, как прежде, все, как встарь,
Потемневшая оправа,
Переменчивый хрусталь.
И о прежнем не жалея,
Говоришь ему: Ответь,
Я ль на свете всех милее,
Всех прекрасней, правда ведь?
И молчит стекло, и ветер
Раздувает витражи
Я прекрасней всех, ответь мне?
Я милее, расскажи?
Стражники кропят рейнвейном
Скважины открытых ртов.
Я ль на свете всех мертвее
Мне ли спрашивать о том?
Я ль в гробу своем седею,
Спит на поле старый лис.
На златом крыльце сидели,
Да меня не дождались.
5.
Тепла не добыть из слов, так прости, прости меня,
Из злой лихорадки, больного огня простынного,
Последний трамвай звенит в унисон
С дождем. И луна большая.
И конь охраняет стеклянный сон
И я не мешаю.
